Мамзелькина: I follow you...
Название: Небесный огонь
Фэндом: Таня Гроттер
Автор: Olim viva
Бета: dafnochka18@mail.ru
Пейринг: Медузия Горгонова, Баб-Ягун, Сарданапал, Гоярын, Ягге
Рейтинг: PG
Размер: миди
Жанр: Romance
Тип: гет
Дисклеймер: персонажи Емцу
Предупреждение: AU
Статус: закончен
Размещение: не указано
Давайте заглянем в те времена, когда Танька ещё была у Дурнёвых, что тогда происходило в Тибидохсе? Детство Ягуна.
Глава 1
Смотри - эти часы движутся назад,
Гляди - эти глаза о чём-то безмолвно кричат.
Уходи - тихо тикают часы,
Убирайся - глаз полный мольбы.
Глава первая. Поиск цветка.
Добро по указу – не добро.
И. С. Тургенев
Медузия, одетая в лёгкий плащ, прогуливалась по лесным тропинкам, успевая одновременно и наслаждаться тишиной, и проклинать утреннюю росу (женщина некстати надела промокаемые лодочки). Ветер, уносящий все тревоги куда-то вдаль, прошелестел, играясь свежими, только появившимися листьями деревьев. Солнце, проходящее сквозь лучи, озаряло тропинку, по которой шла учительница нежитеведения, в изумрудный цвет. Птицы, не улетающие на Буяне на юг, неугомонно чирикали, то приближаясь, то отлетая. Будущие мамаши хозяйственно перепрыгивали с ветки на ветку, примеряясь: в одном месте, где веток больше, они будут проводить утро, а там, под деревом, они будут отдыхать в тени, когда настанут жаркие деньки.
Женщина, казалось бы, хотела скрыть улыбку, но не могла: сама природа заставляла её улыбаться. В этом лесу Меди всегда чувствовала себя защищённой, словно сильные, столетние дубы и молодые берёзы могли защитить её, скрыть от опасности. Она любила гулять здесь зимой, когда снег хрустел под ногами. Осенью ей нравилось наблюдать, как красные, кое-где ещё зелёные, листья отрывались от деревьев, отправляясь в своё последнее путешествие. Летом она любила отдыхать здесь, забывая обо всём: о Тибидохсе с учителями и учениками, о Бессмертнике, приехавшим на очередной матч "Тибидохс - Магфорд", о том, что ждёт впереди; а сейчас, весной, она шла и наблюдала, любовалась только что проснувшейся природой. Мимо пролетела какая-то небольшая птичка, рискованно затормозив у самой земли. И тут же за ней погнались ещё несколько птиц. "Прогоняют её со своей территории, наверно", - прикинула Медузия, - "А может, пытаются привлечь её внимание", - вмешалась более романтичная сторона сознания женщины. Как бы то ни было, импровизированная стайка уже чирикала вдалеке, скрытая деревьями.
Быстро нагнувшись, учительница нежитеведения осторожно сорвала цветок: он был ещё маленьким, с небольшими светло-жёлтыми цветками и листьями, покрытыми светлыми полосками. Казалось, что растение перебинтовано. Осторожно подняв цветок над головой, Медузия проверила, есть ли под листьями характерные для этого вида небольшие чёрные ягоды, похожие на чернику (на самом деле там были семена): это был "aetherii ignes", небесный огонь, или вдохновение. Именно за это качество - воодушевлять на действия - обычно и ищут его студенты, которым до сдачи магсертации оставалось совсем немного. Чтобы сварить зелье, требовалось не очень много ингредиентов, всего три, если не считать "огня": волос из хвоста единорога, слёзы Жар-птицы и… обычная вода. Если постараться, не так уж и сложно достать эти вещи. Но сложность была в другом - трудный рецепт. Если поторопиться или опоздать на одну секунду - котёл взорвётся, обдав мага-недоучку не только кипятком, сулившим ожоги, но и лёгким ароматом слёз, из-за чего невнимательный маг с неделю ходил грустный, смешанным с самим запахом цветка. Почему-то этот аромат заставлял Медузию вспоминать о ветре и годах, прожитых в одиночестве над проклятьем. И зачем "Небесный огонь" потребовался уважаемому доценту Горгоновой?
Пройдя пару шагов, женщина услышала детский смех - и тут же рыданья. Иронично подняв бровь, Меди завершила поворот и увидела Ягуна, которому не исполнилось ещё и пяти лет. Для учительницы он был пылью на подоконнике, которую Сарданапал вечно забывал протирать, но то, что мальчишка был один, без вечно его опекающей Ягге, насторожило Медузию.
- Эй, ты чего? Потерялся? Куда Ягге дел? - мальчик поднял на неё свои заплаканные глаза и разревелся ещё пуще.
- К маме хочу! Не хочу в замок! Темно! - малыша только пару недель назад привезли, и поэтому он всё время то веселился, то сбегал, заливаясь слезами.
- Ну ты чего… - растеряно проговорила доцент Горгонова, осторожно глядя Ягуна по голове.
Быстро приняв решение, женщина, всё же немного сомневаясь в своих намерениях, протянула цветок мальчишке и подхватила его на руки.
Малыш, с лёгкостью перейдя из одного состояния в другое, уже увлечённо разглядывал "Огонь". Ягун, критично переводя взгляд с лица женщины на цветок и обратно, на полном серьёзе заявил:
- Ты красивее.
Усмехнувшись, женщина повела бровью, пытаясь сориентироваться в пространстве и понять, какая тропинка быстрее доведёт их до Тибидохса.
- И как ты забрёл так далеко, милое создание? - Ягун, названный милым, обиженно засопел, но крепче прижался к женщине, и засмотрелся на её волосы, тускло поблескивающие.
- Я хочу к маме! Ты отнесёшь меня к маме? - ребёнок вскинул на неё свои глаза, полные слёз - через секунду они уже лились по его щекам, оставляя влажные дорожки.
Медузия, которая в принципе не переносила маленьких детей, была занята лишь тропинкой и тем, чтобы мальчик ненароком не испортил цветок, но её отвлекла слеза, случайно упавшая с подбородка малыша на тыльную сторону её ладони.
- Нет, я не отведу тебя к маме, - решила по-честному ответить учительница. - Если хочешь, - доцент Горгонова не знала, просто не понимала, как можно говорить с малышом; наверное, её вёл материнский инстинкт, который присущ любой женщине, - мы можем пойти к… - "Что может быть интересно ребёнку? Не энергия, издающая высокие волны скоростного потока, помогающая магам обнаруживать друг друга пари помощи эллин керитен же, верно?", - … к драконам! - неожиданно пришла спасительная идея. Вообще, Меди не очень любила "ящеров с крыльями", как она выражалась, но детям нравилось. Они неосознанно тянулись к защите, мудрости дракона, прожившего столетия, иногда даже куда больше. Как сейчас маленький, испуганный Ягун прижимался к Медузии.
- К дракошам? - вместо звука "р" мальчик выговаривал нечто, похожее на утробное рычание. - Идём! Идём!
- Зайдём на пару минут в школу, и пойдём, - согласилась женщина, втайне надеясь передать Ягуна Ягге.
- Точно-точно? Зайдём и пойдём? - с детской наивностью вопросил мальчишка, смотря с нескрываемым восхищением.
Медузия, смутившись, кивнула и осторожно перешагнула палку, валявшуюся посреди дороги. Неловко зацепила ногой траву, покрытую росой (сейчас было раннее утро), и едва слышно чертыхнулась, проклиная лёгкую обувь.
- Мы скоро дойдём? А дракоша страшный? – спросил Ягун после нескольких минут молчания. Как вскоре поняла женщина, для малыша не говорить – подобно муке, и, если доцент Горгонова даже не предполагала о существовании общих тем для разговора, то мальчишка находил их быстро, интуитивно. «Да, дети – более искренние, честные: как перед другими, так и с собой, - подумала женщина, удивляясь тому, сколько различных тем Ягун, во-первых, вообще знал, а, во-вторых, мог обсуждать. – А ведь ему не надо ни денег, ни препаратов, чтобы быть радостным. Жаль, что с взрослением многие теряют эту способность».
Говорил мальчик быстро, порывами, чаще всего о чём-то незначительном, например, о виде красивой бабочки, которая только что пролетела мимо, или о необычайно ярком, точно хрустальном, небе. Медузия, давно отвыкшая смотреть вверх, по привычке ожидала увидеть лишь скучный потолок Тибидохса, кое-где протекающий (просила ведь академика заняться ремонтом!) и покрытый мелкой сеточкой трещин, но внезапно ощутила чистую, безграничную лёгкость и хрупкость неба; желание взлететь, не появляющиеся уже многие годы, резко напомнило о себе. И учительница почувствовала, что пойдёт сегодня к драконам – нет, не летать, просто почувствовать, прикоснуться на пару мгновений к кусочку неба, к его духу, который проскальзывал в искрящейся, плавно облегающей тело чешуе, в мудрости, в познании неба.
- А ты любишь драконов? – легко перескочив с красивого листочка у дерева, вернулся Ягун к своей любимой теме – драконам.
- Я люблю небо, - туманно ответила Медузия, постепенно начиная доверять малышу, хотя они шли минут семь, не больше. Когда кто-то находится у тебя на руках, поневоле начинаешь сближаться. – Мы почти дошли.
- Ура! К дракошам! Мы же идём к дракошам? – малыш подозрительно начал тереть глаза.
- Да, но сначала в замок, - сейчас доцент Горгонова хотела лишь переодеть туфли.
Когда они вошли в огромные ворота Тибидохса, учительница поспешила поставить Ягуна на ноги – вдруг кто из учеников увидит?
Глава 2
Глава вторая. Поиск книги.
Настоящая жизнь совершается там, где она незаметна.
Л.Н.Толстой
Медузия в нерешительности остановилась перед воротами в ангар. Женщина держала Ягуна за руку – мальчишка то и дело вырывался вперёд, падал, споткнувшись о камень, и возвращался. После нескольких царапин учительнице это надоело, и она приняла меры, взяв непоседу за руку. Сейчас они стояли перед воротами: Ягун развлекался тем, что передвигал носками туфель камешки, а Меди пыталась вспомнить заклинание, которое открыло бы ворота. Преподавательница поморщилась от неудовольствия, и уже решила было, что они сегодня никуда не пойдут, как мимо проплыл джинн.
- Эй, поди сюда! – «С ума сойти – я прошу помощи у драконюха». – Открой ворота.
Ошалело посмотрев на Медузию, тот ринулся исполнять приказ. Понёсся, распространяя запах дешёвого вина мимо недовольно поморщившейся учительницы и охнувшего Ягунчика, схватился за огромное кольцо и чуть приоткрыл дверь. Так, что они едва смогли пройти. Хмыкнув, Меди проскользнула в щель, держа за собой малыша, боявшегося темноты.
Когда они вошли, дракон приоткрыл глаза в надежде, что ему принесли ртути – но нет, это оказались человек и детёныш. Гоярыну не понравилось вторжение людей, и он выдохнул кольца сизого дыма, которые мгновенно опутали женщину с ребёнком. Доцент Горгонова закашлялась, пятясь назад и закрывая собой мальчишку, а тот… рассмеялся – Ягуну понравился цвет дыма и то, что пар был тёплым.
Дракон был озадачен – ещё никогда двуногие существа не осмеливались рассмеяться на его предупреждение. Шумно втянув воздух, он намеривался уткнуться носом в лапы и дождаться, пока женщина с детёнышем уйдут, оставив его одного. Ящеру нравилось одиночество – тишина и покой навеки покорили его сердце лучше всякой драконихи, обвив душу путами порабощения. Гоярын мог, умел и любил играть в драконбол, но он никогда не смог бы прожить, если бы его ни на секунду не оставляли одного. А сейчас двуногие мешали ему, но смех детёныша… он любил детей. Никогда Гоярын не смог бы дунуть пламенем в ребёнка – слишком много жизни, радости и ещё чего-то того, чего дракон не понимал, было в нём. Какой-то знак был в каждом ребёнке, который оберегал его, защищая от нападения.
Тем временем Меди, медленно ступая, двинулась к ящеру. Ягун, всё ещё посмеиваясь и пытаясь поймать туман, последовал за ней. Волшебница мелко дрожащей рукой осторожно прикоснулась к шее Гоярына, а малыш дотронулся лбом до его носа, отчего дракон едва не чихнул.
«Он очень старый. И мудрый, - думала Медузия. Рядом с драконом вопросы не рождались – были лишь ответы. – И он не прогнал нас, хотя мог. Умное животное».
Когда в голове Меди мелькнуло слово «животное», ящер предупреждающе взмахнул крыльями, немного подняв морду. Ягун, потеряв опору, чуть не упал, ухватившись за чешую на его носе, что вызвало у Гоярына лёгкую щекотку. Непроизвольно дёрнувшись, дракон отшвырнул крепко державшегося за него мальчишку – доцент едва успела его подхватить.
- Прости, прости… - тихо прошептала она Гоярыну, удовлетворённо прикрывшему глаза в ответ.
Пробыв ещё пару минут рядом с драконом, учительница с незаметной улыбкой представила лицо Ягге, когда та узнает, где был её Ягунчик. Фыркнув, Меди произнесла:
- Идём. Не будем мешать отдыху дракона. И не надо на меня так смотреть, - добавила она, заметив гримасу малыша.
Взяв его за руку, женщина тихо прошла к воротам – Ягун тоже старался не шуметь.
Гоярын выпустил несколько клубов дыма им на прощанье.
- Пока, дракоша! Не скучай! – выкрикнул мальчик и, завизжав, побежал за дверь.
«Ну и мальчишка!» – подумала Медузия, подзывая джинна, чтобы тот закрыл ворота.
Как только драконюх отозвался и выполнил поручение, женщина последовала за малышом, уже три раза возвратившимся и вновь убежавшим.
***
В уютном кабинете главы Тибидохса сейчас, помимо владельца, находились две женщины: рыжеволосая, напоминающая ведьму, и черноволосая старушка, которая была похожа на цыганку. В камине трещали дрова, и только лишь гневные возгласы нарушали тёплую тишину:
- Медузия, зачем ты повела его к дракону? Там же опасно! – Ягге, разволновавшись, начала курить вишнёвую трубку.
Сарданапал, предпочитавший не вмешиваться в спор волшебниц, неодобрительно поморщился, но ничего не произнёс и вновь углубился в чтение старой на вид книги.
- А ты считаешь, что я не смогла бы его защитить? – удивлённо изогнув бровь, бросила доцент Горгонова. – Дракон даже не пытался напасть на нас, к твоему сведению.
Волосы женщины предупреждающе зашипели: подсказывали окружающим настроение хозяйки. Но Ягге, похоже, этого не замечала:
- Да? – повернувшись спиной к двери, старушка словно сравнивала пламя с Медузией - такое же порывистое, яркое, горячее. – А если бы напал?
Уже действительно начиная терять терпение, учительница нежитеведения как можно сдержаннее ответила:
- Ты не ответила на мой вопрос: ты сомневаешься в моих силах? – в раздражении она откинула голову назад, едва не ударившись макушкой о стену. Меди сидела на диванчике, щурясь от яркого света.
- Медузия! Как ты не понимаешь!.. – запнулась на полуслове Ягге. Случайно оглянувшись на академика, она заметила, что тот уже давно неотрывно наблюдает за ними. – Хоть ты ей объясни! – обратилась она к Сарданапалу.
Тот, встав и из-за стола, подошёл к старушке, первым делом усадил её на кресло, и как можно мягче произнёс:
- Вам нужно успокоиться, дорогие, - подмигнув старушке, он достал бутылочку, разлил настойку пустырника по трём бокалам, и послал их по воздуху присутствующим.
Медузия, фыркнув, плавным движением оттолкнула бокал, послав его в огонь. Пламя разбушевалось с новой силой.
- Хорошо загорелось, - заметила она. Сарданапал заметил лишь отблески света в её глазах. Ягге, не заметив ни того, ни другого, послушно взяла в руки бокал, нетерпеливо глянув на академика.
- За светлых магов! – поднял стакан глава Тибидохса. Старушка согласно кивнула.
Медузия отвернулась, наконец, вспомнив истинную цель своего визита, и попробовала найти нужную ей книгу.
Послышался звон хрусталя - звук соприкоснувшихся бокалов.
-Сарданапал, у тебя, кажется, была книга «Последние исследования 10-ого века: новейшие заклинания и средства»?
Академик в задумчивости кивнул и указал рукой на шкаф, находящийся между окном и сте-ной, хитро укрытый за шторой тёмно-шоколадного цвета. Здесь, среди ещё нескольких настоек (довольно крепких, как поняла Медузия), пары тетрадок, вороха пробок и каких-то бумажек и нашлась нужная учительнице книга.
Женщина уже собралась уходить, когда её окликнула Ягге:
- Милая, ты не обижайся – он у меня один остался… - вздохнула старушка, кутаясь в шаль. – Страшно мне за него, понимаешь?
Не оборачиваясь, чтобы коллеги не увидели её лица, учительница кивнула. Она очень хорошо понимала.
Глава 3
Глава третья. Поиск рецепта.
Самый верный признак истины – это простота и ясность. Ложь всегда бывает сложна, вычурна и многословна.
Л. Н. Толстой
«Опять! – с раздражением подумала Медузия, посмотрев на часы. – В который раз я просыпаюсь на выходных в половину одиннадцатого!»
Недовольно щёлкнув пальцем на локон, вздумавший превратиться в змею, преподавательница пошла одеваться. На столе обиженно зашелестела страницами книга, оставленная вчера женщиной на столе. Доцент Горгонова настолько зачитывалась рукописью, что подчас и засыпала в кресле-качалке, под утро просыпаясь от затёкшей в неудобном положении шеи. Рядом с большим фолиантом была кучка – а иначе не назовёшь – книжек на разных языках. «Последние исследования 16-ого века» - та самая большая книга – была скорее сборником записей различных людей. И языки тоже были различными: для этого Меди и требовались книжки-переводчики. Она знала, что в этой книге содержится нужное ей заклинание - Сарданапал когда-то сказал, а женщина запомнила – но страницы были записаны на разных языках сложно разбираемым почерком, поэтому ведьме с трудом удавалось пробираться сквозь дебри текстов, ища нужную запись.
Устало протерев глаза, женщина с помощью простенького заклинания сотворила кофе: оно было менее вкусным, но спускаться в Зал Двух Стихий Медузии не хотелось. Обжегшись горячей жидкостью и «насладившись» пресным вкусом, женщина решила прогуляться по парку, чтобы отдохнуть.
Когда учительница вышла на улицу, ни с кем из учеников не здороваясь, лишь кивая некоторым, она огляделась и решила пройтись к развалинам Древнира. Осень, с её красками цвета ржавчины, уже порядком (за пару тысячелетий-то) надоела женщине, и преподавательница предпочитала больше времени проводить в замке, скрываясь от естественного огня прощания – она не любила наблюдать, как зелёные, яркие и живые, листья превращались в подобие тряпочек на земле, размокших от дождя. Трава медленно увядала, цветы – исчезали, кусты теряли былые краски, становясь почти однотонными, деревья, листья которых – пусть сейчас ещё разноцветные – потом станут лишь ковром непонятного цвета на земле. Да, Медузия знала биологическую связь, что без опадения листьев, без увядающей травы вообще бы ничего не росло – почва не стала бы плодородной, но серость и близость холодов, почти постоянные дожди (этот день оказался приятным исключением) угнетали ведьму, заставляя её сильнее закутываться в мантию.
- Эй, подожди! – Меди резко обернулась, едва успев подставить руки – в неё чуть не врезался... Ягун. – Фу-ю-юх, - выдохнул он, не переставая держаться одной рукой за ладонь учительницы, а вторую усердно пряча. – Догнал тебя! – зачем-то сообщил мальчишка, но доцент Горгонова уже решила ничему не удивляться. – А это… вот… тебе! – внезапно выпалил малыш, выставляя, словно щит, букет цветов. Медузия была ошеломлена – она почти и забыла, что такое подарки. И какими иногда бывают дети. Нет, не эти оболтусы-подростки, сомневающиеся в себе, почти все тёмные, в колючках, а именно ребёнок – светлый, ясный, простой, добрый, не насмешливый.
- Спасибо, - растеряно произнесла она, чуть приобняв малыша. Тот радостно улыбнулся, открыто глядя женщине в глаза.
- Пойдём к Ягге? Она просила тебя позвать! – «Оригинальный способ», - оценила женщина.
- Хорошо, идём, - кивнула она.
Цветы в том букете, что собрал малыш, были Тибидохские, но большинство из них было сложно достать – некоторые росли в старых развалинах, другие – на крыше Тибидохса, ещё какие-то – в туннелях, давно скрытых под озером. Как мальчик их собрал, оставалось непонятно.
- А давай поиграем? – предложил Ягун, перепрыгивая через ступеньки. Не дожидаясь ответа от Медузии, он продолжил: - Скажешь своё заветное желание?
Женщина, уже улыбающаяся уголками губ, резко остановилась, не в силах скрыть удивления: не ожидала она такого поворота событий.
- А ты сам чего больше всего хочешь? – так и не найдя, что ответить, но, уже контролируя эмоции, спросила преподавательница нежитеведения.
- Я – чтобы мама вернулась… и папа тоже… - отвлёкшись на воспоминания, забыл свои прошлые слова Ягун. – Уже скоро придём! – через пару минут «очнулся» малыш.
Доцент Горгонова, всё это время наблюдавшая за ребёнком (врежется ещё во что-нибудь!), облегченно выдохнула.
Завернув ещё раз, они оказались перед дверью. Медузию, собиравшуюся вежливо постучать, опередил Ягун, без стука толкнувший дверь и громко прокричавший:
- Бабусь, мы пришли! А я Медузию привёл! – тут же добавил малыш.
- Тише, не кричи ты так, - проворчала Ягге, заходя в комнату. Судя по запаху, старушка варила какое-то зелье. – И чего стоишь на пороге, Меди? – обратилась она к женщине, приглашающим жестом махнув в комнату, где Ягун уже расположился у камина, довольно улыбаясь.
- Ты просила Ягуна найти меня? – спросила учительница.
- Зачем же так сразу? – предостерегающим голосом ответила Ягге. – Я хотела показать тебе зелье, оно в другой комнате, - начиная о чём-то догадываться, Медузия кивнула. – Ягунчик, мы с Меди отойдём, если что – постучи, хорошо? – дождавшись согласия малыша, ведьма со старухой прошли в комнату.
- К чему это представление, Ягге? – подняла бровь учительница, беря в руки какие-то бутылочки с микстурами.
- Осторожнее, разобьёшь, - не сдержалась управляющая Магпунктом. – Я не хотела говорить при Ягуне – маленький ещё, не поймёт, боюсь…
- Что-то в последнее время ты стала многого бояться, - задумчиво теребя скляночки, перебила её доцент Горгонова.
- Когда любишь, всегда есть повод беспокоиться, - услышав эти слова, Медузия выронила бутылочки, даже не заметив. – Эй! Что ж ты делаешь? – всплеснула руками старушка. От смешанных мазей пол зашипел, и в воздухе начал витать запах смолы.
- Ой, - опомнилась женщина. – Прости, я уберу, - пара неслышно прошептанных слов, изумрудная искра и руна – вот и всё заклинание. Вмиг убрав мази, запах и даже залатав дыру в полу, Медузия продолжила: - Прости ещё раз – задумалась.
- Чего уж там… - отмахнулась Ягге. – Но, Медузия, не о том ты думаешь, по глазам вижу, не о том…
- Так что ты хотела сказать? – прервала её Горгонова, не желая говорить на эту тему.
- Не хорошо перебивать, Меди, - укоризненно покачала головой старушка, поправляя очки. – Я хотела попросить у тебя, чтобы ты посидела с Ягунчиком, когда я поеду… - управляющая Магпунктом на миг прикрыла глаза, готовясь произнести слова, - на… могилы его родителей – будет полгода, как они погибли…
Медузия не успела ничего ответить, когда в комнату ворвался, держась за руку, Ягун.
- Бабуся, бабуся! Я ручку обжёг! – всхлипнул мальчишка.
- Ну что ж ты так? Зачем в камин-то полез? – усаживая малыша к себе на колени, отругала его Ягге – видимо, такой любознательностью Ягуша уже отличался ранее.
- Не зна-а-аю, - плакал мальчик. – Больно, бабуся!..
- Меди, будь добра, передай мне мазь в голубой бутылочке… И поосторожнее, пожалуйста, - попросила она учительницу.
Та, передав склянку, наблюдала за тем, как Ягге обрабатывает рану, успевая одновременно держать вырывающегося Ягунчика. Наблюдала, а перед глазами у неё стояли воспоминания: лица родителей Баб-Ягуна – Ягины и Паши. Ягина, похожая на мать, смуглая, черноволосая, но с синими глазами (наследство от папы), заводной, яркий характер, она больше всего любила танцевать, носила яркую, огненную одежду – пару раз она сбегала в лопухоидный мир и была там цыганкой. Паша же – весёлый хулиган-ловелас, в очках, с русыми волосами, светло-зелёными глазами, он любил нежитеведение и был любимым учеником доцента Горгоновой на этом курсе. Когда они стали парой, Ягге возмущалась, но вскоре привыкла, хотя Пашку полюбить так и не смогла («И уже не сможет», - добавила про себя Меди). Учительница видела улыбающиеся, смеющиеся лица; их взгляды, обращённые друг на друга, были полны любви.
Когда Ягунчик, уже смеясь, выбежал из комнаты, напоминая обоих родителей сразу – смех был явно от Ягины, а вот манера держаться – папина заслуга, Медузия вздохнула:
- Конечно, поезжай, проведай их, я присмотрю за Ягунчиком.
Ягге облегчённо вздохнула:
- Спасибо. Прости, что нагружаю…
- Ничего страшного, - доцент Горгонова, уже выходя, вспомнила: - Слушай, мне тут Ягун цветы подарил, - поймав насмешливый взгляд старушки, она передёрнула плечами, - что мне с ним делать?
- А что ты обычно делаешь с букетом? В вазу поставь. Можно потом засушить… Да уж, весь в отца мальчишка, - недовольно произнесла Ягге.
- А по-моему, нет, - не согласилась женщина.
***
Дождь лил вперемешку с градом – капли и льдинки стучали по стеклу, точно хрустальные камешки, которые скидывают Боги. Жаль только, что Медузия знала – всех Боги, наделённые такой силой, давно заключены за Жуткими Воротами. В противовес погоде на улице, трещал огонь в комнате. Прыгучие, как живые, тени мешали сосредоточиться на и без того сложном тексте. Неразборчивым почерком, вовсе не свойственным доценту Горгоновой, она записывала свои переводы, уже не думая о смысле – изредка учительница от переутомления забывала, как пишется та или иная буква в русском языке, и впадала в непродолжительный ступор. Тетрадь, содержащая переводы, была уже наполовину заполнена, но текст в ней больше походил на наскальные рисунки доисторического человека. Как она потом будет разбирать всю шушеру, женщину уже не волновало – лишь бы выполнить задачу, достигнуть цели…
- Всё, хватит на сегодня, - даже не заметив, что говорит вслух, женщина встала, по-кошачьи потянулась и направилась к кровати. – Хорошо, что завтра выходной…
Наутро проснувшись, Меди попробовала разобрать свой текст – с трудом, но получалось:
«Котёл ваш должен воместить в себе две четверти гарнеца воды, да смочь ещё во столько же. Закиньте во котёл три листка от травушки тёплых чувств (да поможет она вам во перемещения!), что посвящена Афродите, помешайте, забыв о времени за благоухание; взять два будущих водопьяна, чей знак благословит скорпион, да закинуть, коли и мига не прошло – в одночасье пар повалить должен, коли будет так, шесть раз помешаете по ходу солнца, во половину меньше – против ясна-круга, поможет вам во защиту, ибо заснёте вы, перемещения судьбою приняты; защиту от тёмных намерений поможет вам истребить трава, что жгуча, аки огнь, да помешивая три через три, посыпьте семь раз по цветку, ибо восьмой истребит всё добро, ежели оное живо рядом; да помогут вам три полосы, размером со три вершка и шириной в один, коры скромности чада, что меньше года ей, удачу и успех возыметь, коли вы засушите их, да, подбросив их во блага солнца, дабы стали они воздухом пьяны, аки пьяница – вином, раздолбите их, дабы были они каменной крошкой, и высыпьте, аки пыль кристальную, нежно со ладонию сдувая; когда варево станет алому подобно, аки трава на рассвете, добавить следует в него масло, сделанное от жизни корня, да только не переборщите, капля восполнит вашу нужду, и более не станет нужным; коли станет ваше зелье тяжкое, аки смолистое, то останется лишь листок у травы ведьм взять, вареву отдать. И да поможет зелье это во перемещениях, временем не тяготящихся!..»*
С трудом пробираясь через ненужные описания и чуждые женщине обороты речи (хотя она и помнила, как сама так же говорила когда-то), Медузия поняла – вот оно, нужное ей зелье! Теперь осталось найти только заклинание, а дальше – только практика.
_____________________
* По- русски: «В котёл налить 1,64 л воды, и ещё столько же он должен будет вместить в себе. Закинуть в котёл три листа перечной мяты (она поможет в перемещении), помешать, вдыхая аромат. Взять два семени дурмана и закинуть сразу, как только пойдёт дым - помешать шесть раз по часовой стрелке, три раза – против, поможет в защите, когда человек заснёт, перемещаясь. Крапиву помешивать три через три, высыпать по цветку, семь раз, если кинуть восьмой цветок – всё доброе, что есть рядом, умрёт. Следом добавьте три полосы молодой коры рябины, равные 13,32 см в длину и 4,44 см в ширину, высушить, высоко подбросить над солнцем, размолоть, бережно сдуть с ладони в зелье, даст успех и удачу. Когда зелье станет нежно-розового цвета, нужно добавить масло Женьшеня, но только одну каплю. Когда варево станет тягучим, взять листок Базилика Душистого и добавить в зелье. И да поможет вам это зелье во временных перемещениях!..» (Часа три над рецептом трудилась =) Прим. авт.)
Глава 4
Глава четвёртая. Поиск ингредиентов.
Когда скользишь по тонкому льду, всё спасение в быстроте.
Р. У. Эмерсон
Листья шуршали под ногами, как волны. Ветер был сильным, холодным и безжалостным. Но женщина, кутаясь в плащ, с упорством, достойным восхищения, любовалась на волны. Промок-шую мантию приходилось крепко держать рукой, поскольку ветер норовил сорвать её с ведьмы. Медузия, даже не подумавшая о головном уборе, вместо шума воды слышала только шипение змей.
- Простудишься ведь, Меди, - послышался укоризненный голос. – А ещё меня коришь, - между тем продолжал он.
Обернувшись, возможно, чуть более резко, чем надо бы, доцент Горгонова увидела академика, наматывающего ус на палец. Дождь его не волновал – в отличие от женщины, Сарданапал надел длинный рыжий плащ с капюшоном.
- Не волнуйтесь за меня, академик, - упрямо промолвила учительница нежитеведения. – Я справлюсь, поверьте.
- Ты-то справишься, Меди. Но вот останешься ли ты после этого собой? – судя по лицу женщины, это была атака. Причём неожиданная и потому удавшаяся.
- Ты ведь догадался, да? Позволь мне самой решать свою судьбу, - Медузия качнула головой – глаза опасно поблескивали сотнями молний.
- Всё слишком просто, дорогая. Ты же не принимаешь меня за идиота? – сверкнув стёклами очков, поинтересовался глава Тибидохса. – Но – отговаривать тебя не буду. Твоя жизнь и твоя судьба: ты хозяйка себе и вправе выбирать того хозяина, что нужен тебе. Только надеюсь, что ты всегда будешь помнить – этот выбор уже навечно. Не ошибаешься ли ты?
- Нет. Я останусь верна своим суждениям и желаниям, академик, - смотря в одну точку, сказа-ла, почти прокричала, Медузия. Закусила губу, но не отказалась.
- Как хочешь, - вздохнул Сарданапал. Усы затеяли очередную мировую войну с бородой, но академик этого пока не заметил. – И… знаешь, сохрани себя. Если ты станешь другой, я буду скучать, - сказав это, академик ещё раз заглянул в глаза своей бывшей ученице и, развернувшись, пошёл по направлению к замку.
А женщина ещё долго стояла под проливным дождём, мечтая, чтобы капли смыли с неё неуверенность – и почему в последний миг она стала бояться?
***
«…первый раз листики мяты срезают сразу же после отрастания…»
Вот так, осторожно отрезать. Какой запах!..
«…семена дурмана - небольшие, гладкие и черные…»
Сколько, говорите, нужно семян? Так, нужно быть осторожнее – здесь везде шипы. Ай! Зато достала…
«…цветет крапива с мая по июль…»
И кто придумал, что нужно собирать старую крапиву по молодой луне? Да ещё голыми руками? Ну, есть здесь ненормальная крапива, которая всё ещё цветёт?.. Надо же, нашлась! Вот уж точно – Буян остров…
«…кора у рябины гладкая и серая…»
Как прикажете её отодрать? Да ещё с точностью до сотых сантиметра? А это даже интересно. Хорошо, что существует магия…
«…плоды женьшеня - ярко-красные сочные ягодообразные костянки с двумя семенами …»
Сколько там в одной ягоде семян? О, как раз, только одну ягодку…
«…собирать базилик после восхода солнца, по росе, когда солнце находится в знаке Рыб, а луна в знаке Рака …»
Хорошо, что я засушила тот букет - в нём как раз есть базилик… Так, взять один листочек…
***
За окном была метель – снег залепил окно, вырисовывая странные витиеватые узоры на стекле. Мальчик, забравшийся на подоконник с ногами, водил пальцем по ледяной дорожке, смеясь и ойкая, когда холодная капля с потолка падала ему на затылок.
Женщина, сидящая на ближайшем к мальчишке кресле, читала книгу, изредка поглядывая на старинные часы кукушкой. Про скользив взглядом по огненного цвета стене, украшенной золотыми завитушками, она, прикрыв том, сказала:
- Через пять минут будет ужин, Ягун, - потянувшись, Медузия положила книгу на близ стоящий столик и поднялась, сонно зевая.
- Ты неправильно измеряешь время, - всё так же, не отводя взгляда от окна, отозвался мальчик. – Мы с тобой уже вечность вместе, а ты говоришь – через пять минут расстанемся.
«А мальчик-то растёт, - с удивлением отметила учительница. – И ведь правду говорит – почти что вечность вместе, - подумала доцент Горгонова, вспоминая события, происходящие всего меньше года назад. Что такое год для вечности? Сама вечность. Если правильно расставить приоритеты – и маленький парк покажется вселенной. – Говорит, что через пять минут наша маленькая вечность кончится, - уже ощущая будущую боль от потери, вспомнила слова мальчишки ведьма, - а ведь конец нашей истории будет завтра. Завтра я сварю это зелье, закончив все сегодняшние истории».
- Через пять минут мы не расстанемся, Ягун, - с грустной усмешкой женщина погладила его по волосам. Малыш скорчил недовольную мину, но улыбку скрыть не смог. Шутливо оттолкнув учительницу, мальчишка слез с подоконника. – Ты же будешь сидеть рядом со мной – Ягге-то уехала.
- А когда она приедет? Через сколько вечностей? – поднял голову мальчик.
- Когда заснёшь вечером, а проснёшься утром, Ягге уже будет рядом, - «жаль, я не смогу это увидеть».
- Вот бы вечность ночи была покороче! – в рифму сказал Ягун. Медузия, подумавшая, что за эту вечность она вернётся на сотни вечностей назад, передёрнулась.
- Ага, а дни подлиннее, сна побольше, уроков поменьше. В общем, решение задачи откладывается на неопределённый срок по тех. причинам, - заметила она, пытаясь унять страх и тоску. «Тосковать по тому, что рядом, это уже диагноз, Медузия, - осмотрев себя в зеркале и оставшись недовольной, подумала доцент Горгонова. – Да, а вот причесаться бы тебе не помешало, чем вздрагивать зря». – Ладно, пошли.
Выйдя из учительской, они направились к Залу Двух Стихий.
***
В комнате, где горел лишь один ночник, малыш почти заснул на кровати, а рядом с ним сидела женщина. Осторожно проведя ладонью по его щеке, от чего мальчишка поморщился, она прошептала восходящим звёздам:
- Надеюсь, жертва твоих родителей не окажется напрасной. Будь счастлив в этой вечности, мальчик…
Глава 5
Глава пятая. Зелье.
Но неужели ты не видишь, это так просто,
Быть на шаг ближе к звездам!..
Дотянуться до них руками…
Но стена между нами!..
Невозможное сегодня – завтра станет возможным!
Быть счастливым уже не так сложно!
Не знаю, как еще объяснить вам...
Что Свобода дана нам!..
Рождённые рифмой «Не остановлюсь»
Ночь… И почему она выбрала это время для варки зелья? Ах да, конспирация. Да и доценту Грогоновой не была чужда романтика.
Луна освещала стол, на котором были разложены ингредиенты зелья. В чисто убранном кабинет доцента Горгоновой каждая вещь была на своём месте. «Жаль, что у меня в голове не так же», - подумала Медузия, решив написать прощальную записку. В конце концов, она уходит навсегда – не нужно, чтобы кто-то в лице Кощеева решил расследовать, как он непременно это назовёт, «похищение с неизвестной целью» и закроет школу «по причинам повышенной опасности».
Текст записи был коротким и чётким, как она любила: «Ты всё знаешь.
М.Г.»
Имя адресата, естественно, не было написано, но женщина знала – первым придёт Сардана-пал. Когда сварится зелье, оно не сможет не изменить ауры замка. Лист был положен на подоконник и благополучно забыт.
«Теперь налить воды, а потом добавить мяты, подышать… Подышать, я сказала! Да не задыхаться же! И почему я вижу лицо Зуби в отражении зелья? А что там у нас дальше по рецепту?»
Сверившись с бумажкой и благополучно капнув на неё мятной водой, женщина кинула два семени дурмана. Закашлявшись от дыма, она, наощупь найдя огромную деревянную палку, по-мешала шесть раз по часовой стрелке, вспомнив те огромные часы с кукушкой там, в учительской, куда больше не вернётся…
«Так, теперь три раза против… Эй, в зелье не предусмотрены слёзы, не надо капать ими на котёл!..»
Осторожно помешивая зелье, Медузия внимательно отсчитала цветки крапивы и бросила их в котёл. Жидкость, ставшая светло-лиловой, переливалась голубым цветом.
«Такой лёгкий запах… Как прошлой весной… Тогда, за чашкой кофе с Зуби... Всё казалось таким осмысленным, не напрасным…»
Когда, поблескивая, порошок сыпался с её ладони, женщине ясно представилялось, что она топит свои воспоминания – то, что было её жизнью. В маленьких, изредка озаряющихся, песчинках она видела своё бытие: ошибки, неудачи, ссоры, взлёты и вновь падения.
«Странно, что после чёрного порошка вода становится розоватой».
Добавив одну каплю, Медузия задумалась. До того, как варево станет густым, ещё есть минут пятнадцать. А в руках её лежал маленький листок, решающий всё. Последний компонент зелья.
В душу, пугливо озираясь, начали прокрадываться сомнения – а зачем? Неужели, она так несчастна здесь?
«Ты ещё подумай, что твоя затея – нелепа и не продуманна, когда ты трудилась над ней полторы тысячи лет. Хотя когда время успело стать оправданием?- мрачно теребя в руках лист, Меди присела, вспоминая свою жизнь. Вот она гуляет с Сарданапалом, смеётся с Зуби, спорит о чём-то с Ягге, ворчит на Тарараха, опять гуляет с Сарданапалом («Как-то многовато академика…», - задумалась на пару мгновений доцент Горгонова), мечтает о будущем, Поклёп, Зигмунд, другие учителя… работа, отпуск, выходные – ученики, задания, проверки – радость, чувства, встреча!.. – Всё! Хватит! Уже ничего нельзя изменить! Я сделала свой выбор и не отрекусь от него! Разнюнилась ты, Медузия! Прекращай разборки и думай о будущем… прошлом, точнее. Что сказать? Как сделать? А нужно ли что-то менять?.. Опять! Перестань! Ты приняла решение, уже нельзя ничего исправить…»
Она почти опустила в воду листок, когда вспомнила образ Ягуна. А для того ли он дарил ей цветы, чтобы они разрушили ей жизнь?..
***
Академик всегда помнил свои сны – чаще это были кошмары. Точнее, один кошмар, снящийся ему на протяжении многих веков.
Всё, как обычно, начиналось хорошо: Медузия, до сих пор его лучшая ученица, одна из ближайших его соратниц, фыркая в ответ на очередную шутку, вошла в кабинет. Заметив книгу, лежащую на коленях Сарданапала, она поинтересовалась – мужчина не мог не ответить. И тут же пожалел – когда женщина услышала про зелье и то, что, добавив несколько семян «Вдохновения» в зелье, можно не только перенестись в прошлое и быть там зрителем, но заменить себя в прошлом собою в настоящем, и Меди не смогла скрыть удивлённого возгласа: первый раз на памяти академика. Тогда он впервые увидел тот огонь, безумным блеском выдающий себя. Обычно он был где-то в глубине глаз, там, куда никому не хватит смелости заглянуть – проклянет ещё, не поморщившись. Иногда он выбирался из глаз, тогда змеи шипели, злостно извиваясь, и Медузия – почтенный, всеми уважаемый доцент кафедры нежитеведения, действительно становилась ведьмой. Такой же безумной, безрассудной, живущей полностью в прошлом, забывая о настоящем и мечтая о будущем. Сарданапал, по началу пытавшийся облагоразумить ученицу (и тут действовали не только учительские чувства), вскоре бросил это дело. Через пару дней всё, казалось бы, прошло, и глава Тибидохса успокоился. А зря – случайно (правда-правда, он совершенно случайно зашёл в её спальню и полез в её мысли!) зайдя в её сознание, академик понял, что дело плохо – Медузия просто ждала конца войны: рациональная часть всегда преобладала в женщине, а она могла помочь её выиграть. Во сне жуткий смех, наполненный безумием – и насмешливый, немного удивлённый взгляд, когда она застукала его у себя в спальне утром. «Хорошо скрывается, - признаёт академик с несвойственной ему циничностью. – Я бы не догадался». Но теперь его вновь ждёт мука решения: рассказать ли другим о том, что стало с его любимой Меди?.. Нет, он не может её предать. Но что, если женщина перестанет себя контролировать? Перейдёт ли она на тёмную сторону, останется ли здесь? Ведь у академика есть долг и перед всеми белыми магами. А вдруг - забудет? Метясь, выбирая между двумя огнями, он выбрал третье, что казалось тогда ледяным: посему, и не опасным. Тогда академик начал наблюдать за Медузией. И он понял, что за чувства им руководили. Всегда обдуманные движения, ходы без потерь – он переживал это каждую ночь, заново влюбляясь, вновь наблюдая. А после пришло решение: он будет ей помогать. Её жизнь и её решения. И ему там место лишь в качестве помощника, не ждущего благодарности.
Сарданапал проснулся и почувствовал – сегодня, нет, сейчас. Мысли беспорядочным роем носились у него в голове, переплетались нитями логики, путались в сетях чувств. Быстро накинув халат, академик поспешил к выходу, настраиваясь на ауру замка. «Какой же это было глупостью – она должна быть здесь. Кто нам её заменит? – думал глава Тибидохса, - Она нужна нам, мне, чумиха подери! Меди не сможет уйти, если… - тут даже романтическое воображение академика сделало такие финты ушами, что мужчина возвёл глаза к потолку. И вовремя – на плитках отобразилось свечение нежно-розового света. Значит, доцент Горгонова была в своём кабинете. – Надеюсь, успел…»
Глава 6
Глава шестая. Ночью.
Рассвет, прости! Из темноты выпусти!
Ноют раны юности, не могу вынести.
Так упрям, что вряд ли вылезти.
Пора бы давно нам из этого вырасти!
Режут острые края реальности,
Так далеко дойти крайности!
Рождённые рифмой «Мне нужен Свет»
Образ Ягуна прочно засел в сознании женщины, не давая пошевелиться («Так зелье не только густым станет, оно вообще затвердеть успеет», - прикинула Медузия). Мальчишка слишком ясно стоял у неё перед глазами, чтобы можно было навсегда покинуть его. Он ведь маленький ещё, а уже всех потерял. А Меди помнит, каково это – жить одной, забывая звуки человеческого голоса, забывая язык. Ей помог Сарданапал… Академик! А как же он? Разве глава Тибидохса не доказывал, что всегда будет её ждать? А Зуби, что, оставить одну? Просто так перечеркнуть большую часть жизни? Изменить прошлое, когда ей хорошо в настоящем? Для чего она идёт тогда туда, где даже не могла смеяться? К тому, что даже глядел на неё с отвращением?
Почти отшатнувшись, женщина услышала скрип двери, тревожным стоном прерывая её про-шлое.
Уже наполовину опустив листок в зелье, Медузия негромким вскриком подняла руку, выта-щив листок. В тоже мгновение кто-то крепко схватил её за запястье:
- Только попробуй, - этот голос мог принадлежать только одному человеку…
- Что ты здесь делаешь, Сарданапал? Время-то, дорогой, позднее, - саркастически изогнув бровь, спросила доцент Горгонова, скрывая радость.
Глава Тибидохса, улыбнувшись в бороду, фыркнул:
- Не спалось что-то, Меди, - сейчас ему больше всего хотелось обнять её и поцеловать, но - чего не суждено.
- Это заметно: у тебя на щеке след от подушки, - проговорила Медузия и продолжила: - Отпусти мою руку, пожалуйста.
- Как хочешь, - пожал плечами академик, поглаживающий бороду. Понимая, что им в эту ночь не уснуть, он предложил: - Меди, как ты на счёт выпить? – улыбнулся глава Тибидохса.
Медузия, кивнув, направилась к выходу. Сарданапал вышел из комнаты вслед за ней.
Тихо переговариваясь, коллеги гуляли по коридорам замка, наслаждаясь тишиной, прерываемой лишь голосами друг друга. Доцент Горгонова, не слышно ступая, крадучись, шла по замку – не верила ещё, что не уходит. Всё то, с чем она попрощалась, заново становилось частью её жизни, от которой женщина едва не отреклась. «И ради чего, а, Меди? – выругала себя женщина. – Ради Персея, этого напыщенного индюка и самодура? Тоже мне, героиня романа». Осторожно проведя рукой по стене, она вновь вспоминала старые ощущения, ставшие новыми – больше нет преграды, больше нет груза.
Академик, шедший походкой хозяина, накручивал ус, норовивший обвить его нос, на палец.
– Меди! Зелье! – едва не оторвав себе часть бороды, вспомнил академик.
Переглянувшись, учителя бегом направились обратно.
Зелье, став цвета мокрой земли, тихо плавилось в котле, шипя и потрескивая. Пузыри, то и дело появляющиеся на его поверхности, взрывались, и капли отвара летали по комнате, ударяясь о стены и отскакивая от них, как сотни мячиков. Видимо, зелье уже превратилось в горючее – шторы уже горели, стреляя огненными искрами во все стороны.
- И что надо было сделать с этим зельем? – прекратив пожар и убрав всё зелье обратно в ко-тёл, спросил Сарданапал. – Слушай, надо это чем-нибудь прикрыть. У тебя крышки нет?
- А создать не судьба? – создав стекло из сотен переплетающихся изумрудных нитей, Медузия подула на кольцо и продолжила, чуть кривясь: - Пить.
- Попробовать хочешь? – осторожно левитируя каплю отвара в воздухе, предложил академик. Получив отрицательный ответ, он, улыбаясь, отправил каплю в котёл, приподняв стекло. – Вот и хорошо, что не хочешь… - растеряно проговорил академик.
- Пойдём лучше ко мне – бежать меньше придётся, если опять про что-нибудь забудем, - предложила Медузия.
Академик, недолго думая, согласился.
***
Медузия, вздрагивая от холода, шла по ещё спящему лесу. Розовеющее небо на востоке говорило о том, что скоро наступит рассвет. Появится новая страница в книге истории нашей жизни, и старую надо перелистнуть – только вот наша героиня никак не хотела прощаться с этой ночью. Когда Сарданапал, изрядно покрасневший, ушёл (а это было часа в три ночи), доцент Горгонова отправилась на прогулку: и плевать, что хотелось спать, мечтать о новой жизни и зачем-то купить книгу о готовке. «Ага, ядов восемнадцатого столетия», - мрачно усмехнулась Медузия, осознав странное желание.
Туман над речкой последний раз блеснул светом то ли уже солнца, то ли ещё луны и исчез, растворившись в воздухе. Где-то в кронах деревьев началось шевеление – небольшой краешек солнца уже осветил их верхушки. Меди, сощурившись, пыталась разобраться, что там происходит – птицы, сонно шевелясь, расправляли крылья и приветствовали небо трелями, пока сонными, разминочными. Сильнее запахнувшись в мантию, женщина направилась к берегам, сквозь лес и его лёгкий, невесомый запах сосновых веток и шуршание зверьков, таких смешных и беззащитных. Но в этом лесу и хищники водятся – взять хоть того удава, что прополз в полуметре от Медузии: его кожа переливалась оттенками фиолетового. Доцент Горгонова, заметив змею, отступила на шаг назад и вскинула руку с кольцом, готовая защищаться, а удав, даже не заметив её действий, прополз мимо. Покачав головой, женщина отправилась дальше и едва не упала, споткнувшись о корень дуба, - слишком хотела спать. «Ну уж нет, - решила она. – Это первый рассвет твой новой жизни, и ты должна встретить его достойно». Нарекши себя романтичной дурой, женщина отправилась далее, пытаясь запомнить каждый шорох, каждое движение, - как бы не манило рассвет, она хотела остаться в ночи. «Пока горят звёзды», - решила она. Каждый шаг вперёд уносил её от воспоминаний, глупой идеи и нелепой любви. Но разве любовь бывает нелепа? Значит, это не любовь. А как можно любить предателя?..
Пройдя сквозь лес, доцент Горгонова постояла пару минут на берегу, вслушиваясь в шёпот волн, - вот и погасла, как свеча, последняя звезда. А это значит, замолкнула и старая жизнь - те-перь она живёт в настоящем, думая о будущем и изредка вспоминая прошлое.
***
Начинался рассвет. Встречающий его академик стоял у окна в своей комнате, смотря на оди-нокую, искажённую далью и толстым стеклом, фигурку. «Я так устал быть далеко – там, где тебя нет, - подумал академик, когда задребезжали первые брызги рассвета. – Мне нужен свет. Наверно, Бог – тоже одинок, но я не Бог, я не могу так»*.
____________________________________
* Слова из песни Рождённые рифмой «Мне нужен Свет».
Эпилог
Эпилог. Другое небо.
Сердце лгать не умеет –
Мы снова встретимся взглядом,
Мир немного добрее,
Когда ты рядом.
Рождённые рифмой «Когда ты рядом»
Года проносились быстро, оставляя отзвук смеха и блеск улыбок. С того момента, как Медузия отреклась от прошлого, прошло уже больше пяти лет. Женщина много времени проводила с Ягуном, с ужасом вспоминая, как едва не потеряла всё. Мальчик рос быстро, - у него уже открылся дар подзеркаливания. Сарданапал, с которым Медузия, кстати, теперь общалась гораздо ближе, тихо посмеивался его попыткам, но однажды осознал, что мальчишка «взломал» его внешнюю «защиту». «Делает успехи», - начиная беспокоится, не мог не оценить академик.
Тогда было тридцатое августа – последний день лета.
Женщина, щёлкнув по змейке, в которую превратилась её прядь волос, - от волнения, не иначе! – вздохнула. Она давно поняла, что этот день должен настать. И даже научилась это принимать, но – лишь разумом, не сердцем.
- Ягун, - тихо позвала она. Мальчишка тут же явился её очам: лопоухий, с носом картошкой, голубыми глазами, озорно поблескивающими, - а может, показалось? Солнечный блик, наверное.
- Да, Медузия, - отозвался он, предчувствуя (иначе – уловив настроение, попытавшись зерка-лить доцент Горгонову) плохое. – Что-то случилось?
- Нет, пока нет, - покачала головой Меди, но Ягуну легче не стало. – Но случится – завтра ты пойдёшь в Тибидохс уже как ученик. Представляешь, что будет, если мы так и продолжим… если ты так и будешь обращаться ко мне на «ты»? Поэтому… - Медузия помедлила – ей и самой не хотелось этого говорить.
- Нет, стой, - внезапно попросил Баб-Ягун. – Давай подойдём к ручью, он ведь не далеко.
И в правду, вода находилась в нескольких метрах от них.
Подойдя к речке, они немного постояли, греясь последними лучами солнца и вслушиваясь в природу: щебетанье птиц, воинственные крики, шелест травы – все эти звуки наполняли этот день, делая его особенным и непохожим на другие. Скажите, когда ещё вы услышите трели соловья, наблюдая за уже меняющими цвет листьями? Будет ли вновь день, когда птицы начнут улетать, забывая свои летние дома, а в это время ученики будут провожать их, прощаться с каникулами?
- Ягун… - женщина так ничего и не смогла придумать. Вздохнув, она продолжила: - Это конец нашей Вечности. Обращайся теперь ко мне на «Вы».
Мальчишка – да что там, ещё ребёнок! – ничего не сказал, лишь глядя на гладкую поверхность ручья. Сегодня был штиль, и на поверхности воды отражалось без единого искажения само небо и несколько облаков.
- Ты… - женщина запнулась, впервые не понимая своего друга, - ты ничего не хочешь мне сказать?
Баб-Ягун ответил спокойным голосом, на самом деле чуть не плача:
- Ты… Вы думае… думаете, что это река? – махнул рукой на ручей мальчик, заодно стерев слёзы. – Нет. Это – другое небо.
Отвернувшись - он так сделал впервые – от учительницы, Ягун отправился назад, к замку.
А Медузия долго стояла, думая над его словами…
Тихо-тихо, так неспешно,
Уходит наша с тобою вечность.
Быстро-быстро, так непонятно,
Всё уйдёт и не вернётся обратно.
Что с нами завтра будет?..
Кто нас завтра полюбит?..
