Название: Трахтибидохс или сумасшествие из-за ГП
Фэндом: Таня Гроттер
Автор:  Ева Митереску
Пейринг: ВП/ПД
Рейтинг: NC-17
Размер: мини
Жанр: plot bunny, ficlet, OOC Попугаевой
Тип: феслэш
Дисклеймер: персонажи Емцу
Предупреждение: феслэш, графика
Статус: закончен
Размещение: не указано

Вера иногда не понимает, почему ей снятся совсем ненормальные сцены. Жаркие сцены. Возбуждающие сцены. Она просыпается утром и чувствует, как сухой язык еле ворочается во рту. Вера встает и идет в ванную, чтобы выпить глоток воды.
Попугаева редко когда может вспомнить, что ей снилось. Она помнит лишь, что снилось ей что-то недетское. И шелковое кружевное белье все мокрое, и стирать его приходится намного чаще, чем раньше. Вера считает, что во всем виноват Пуппер.

Вера не может спокойно ходить по коридорам. Ей все время кажется, что этот запах, запах ночных снов, ее преследует. Вера думает, что его чувствует каждый. Потому что ее запах терпкий, он отдает крепко заваренным чаем. И Вера его знает очень хорошо. Потому-то она до смерти боится, что к ней может кто-то прижаться в толпе на лестнице, когда она будет спускаться в Зал Двух Стихий. Потому что она сразу начнет дрожать, и дыхание, словно у скаковой лошади, станет хриплым.

Попугаева снова торчит около двери Кати Лотковой. То, что та делает с Ягуном, Вера давно выучила наизусть. У этой парочки все идет, словно по сценарию. Но Вера все равно возбуждается до предела. Ей так хочется оказаться у себя в комнате, на своей кровати. Она хочет прижать к себе большую прохладную подушку, стянуть с себя всю одежду и до отказа, до дрожи во всем теле вжиматься в постель и тереться грудью о наволочку, тянуться пальцами к холмику прямых, торчащих во все стороны волосков, уже влажных и скользких от нее самой. Ей так этого хочется, что она прислоняется к каменной стене, глаза невидяще наблюдают, как Лоткова водружается на член играющего комментатора, Верин рот в немом крике приоткрывается…
- Клюв закрой, Попугаева! А то весь кариес видно! – Шито–Крыто в своем репертуаре: оказывается там, где не ждали, говорит то, что обидно слышать в свой адрес. Вера вздыхает и по стенке добирается в свою комнату, к своей подушке.

Попугаева любит разглядывать в зеркале саму себя. Обнаженную. Она знает, что у нее красивая грудь, стройные ноги и… обвислый живот. Вера знает, что если вобрать его в себя, все равно будет видно одну большую складку. А еще она знает, что никогда не сможет раздвинуть ноги перед другим человеком. Но перед зеркалом Вера послушно делает это и внимательно разглядывает свое влагалище. Оно все красное, растянутое. Но Вера девственница, и ей жутко обидно, что она не может пробраться пальчиками дальше вовнутрь, чтобы получить как можно большее удовольствия от ласк. Ведь у Веры длинные, очень красивые музыкальные пальцы.

Вера любит тереться о спинку кровати, смотря на движущийся плакат Гурия Пуппера. Она кончает только оттого, что плакатный Гурик смотрит на нее с благоговением, запуская собственную руку в штаны и закатывая глазки. Вера начинает верить в то, что она может понравиться Гурию, если будет так же громко стонать и дергать себя за соски, оставшись с ним в одной постели. Вера убеждает себя в том, что для окончательного и полного подчинения Гурия себе, она должна еще и поцеловать другую девушку, потому что она видела, как в одном фильме две блондинки жадно лизали тела друг друга, пока порно-герой заталкивал свой член во влагалище одной из них. Верка знала, что это красиво, потому что просто так бы такое не снимали. Верка до конца поверила в то, что ей всего лишь нужно найти себе партнершу.

Попугаева любила дальние углы библиотеки. Там она могла смотреть присланные Жикину журналы с голыми девицами, которые он прятал на верхних полках стеллажей. Он давал их и Абдулле, чтобы тот оберегал их и хранил тайну Жорика от Поклепа. Со зрением Попугаевой найти их было не сложно. Вера хотела подобрать себе партнершу, столь же красивую, как порно модели.
Но таких в Тибидохсе не было. И теперь перед Верой стояла проблема: кого из поклонниц Гурия можно склонить к страстному поцелую, который будет заснят на пленку и отправлен лично Пупперу? Гурий сразу заинтересуется Веркой. Она же совсем не дурна собой, да и губы у нее такие пухлые: она хорошо помнит свое отражение в зеркале перед тем самым, чем она занималась каждый день не по одному разу.

- Попугаева, у меня к тебе предложение! – Пенелопа Дурнева, самая противная девушка Тибидохса, стоит, подбоченившись, и манит Веру пальцем.
У Пипы блестят глаза, и ее губы такие алые, что Попугаева не может отказать. Она идет на зов.
- Пойдем к тебе в комнату? Там я и расскажу.
Вера понимает, что ее час настал, главное уломать Пипу, напомнив ей про английского очкарика, сказав о том, что он любит все необычное и запретное, пусть даже это и будет неправдой.
Вера открывает дверь и впускает в комнату Дурневу. Захлопывает дверь и только хочет поведать той свои соображения насчет лесбийского поцелуя, как Дурнева быстро вытаскивает из сумочки, что-то тонкое, блестящее, похожее на градусник.
- Что это?
- А это новая модель фотоаппарата. Японская разработка. Папа подарил.
- А зачем он тебе? – Вера поневоле расплывается в улыбке. До нее доходит, что не только у нее в голове роятся грязные мыслишки.
- Понимаешь, Попугаева, Гурочка… он так любит все необычное и запретное, что… я просто не могу удержаться. Давай ты меня поцелуешь?
- Зачем? – Попугаева немного поломается для вида. Ведь она не хочет прослыть лесбиянкой!
- Так надо, глупенькая. Иди ко мне, - Дурнева заколдовала «градусник», подошла к кровати и откинулась на подушку с прохладной, такой манящей наволочкой.
И Вера идет к Пенелопе, расстегивая на джинсах мешающийся ремень. Вера садится верхом на Пенелопу и кладет руки ей на грудь. И Пипа стонет и просовывает Попугаевой в рот свой язык. Он влажно скользит по зубам и краю неба Верки. Не слишком ровные зубы мешают Пипе просунуть язык дальше, карябают нежную розовую плоть. Вера открывает рот шире. Издает еще более громкий стон.
Раздается щелчок фотоаппарата. И еще один, но девушки не могут остановиться. Пипа подминает Веру под себя, стягивает вместе с трусами джинсы Веры. Стаскивает с Веры кофту и рвет лифчик. Вера снимает одежду с Пипы аккуратнее. Потому что боится, что партнерша уйдет, так и не дав ей кончить. Девушки, совершенно обнаженные, грубо гладят груди, влажными языками проделывают дорожки по телам друг друга. Пипа спускается ниже, и Вера раздвигает ноги. И Вера почему-то не стыдится этого. Она чувствует, как язык Дурневой вталкивается в ее влагалище, подрагивая и сбиваясь с ритма. Верка поднимает бедра в такт толчкам и помогает себе пальцем, поглаживая маленький влажный бугорок. И первый раз в жизни кончает так, что в глазах становится темно, а в ушах стучат еще несколько сердец. Пипа облизывает губы и улыбается, ложась на постель и подталкивая Веру к действию. Попугаева переворачивает Пипу на живот, чтобы не видеть складок на ее животе, и заставляет встать ту на колени, попой кверху. И трахает пальцами так сильно, как только может, слыша постоянные щелчки фотоаппарата. Дурнева уже не стонет, а протяжно воет, как корова под быком, которого привели осеменить самку. Протяжно и долго кричит, когда кончает, и падает на кровать, сотрясаясь.
Вере противно. Она не думала, что девушка может вести себя в постели так, как только что вела себя ее партнерша. Но и это ничего, ведь Дурнева уже собирается уходить, а фото Гурий получит уже скоро. Да и складок на немного обвислом животе Веры не будет так видно, как на животе Пипы.
И Попугаева счастлива. Потому что ее мечты всегда сбываются.
Вера поворачивает голову и смотрит на плакат с Гурием: тот, как и обычно, кончает себе в штаны, отчего они делаются мокрыми, а Пуппер закатывает глазки. И Попугаева не сомневается, что так же поступит и настоящий брюнет в круглых очках.