Машка бесцельно слонялась по заснеженным улочкам Лысой Горы, кутаясь в высокий воротник свитера крупной вязки и проклиная свою глупость, что не захватила перчатки – карманы кожаной куртки были недостаточно глубокими, чтобы защитить руки от пронизывающего февральского ветра. Девушку всегда удивляло, почему февраль обычно гораздо холоднее и противнее декабря и даже января. Должна же быть уже весна, но зима из года в год с завидным упорством цепляется за свои позиции, и градусник стабильно показывает далеко ниже нуля. Будь Маша чуть более романтичной и светлой натурой, ей бы пришла в голову известная мудрость, что самый темный час перед рассветом. Но, увы, такие глубокие философские мысли были не в характере девушки, и поэтому она просто тихо чертыхалась, пытаясь добраться до знакомого трактирчика, где вероятность нарваться на неприятности была чуть ниже среднего показателя по Лысой Горе.
Иванова с самого утра целенаправленно решила слинять из Тибидохса, потому как вся эта розово-сердечная предпраздничная канитель ее раздражала настолько, что хотелось выпить йаду. Литра два. Тем более, что ей вырезать сердечки и покупать подарки было некому. Дайте еще литр яду. И вот девушка сначала бродила по лысегорским магазинчикам, потом еще по магазинчикам, зашла в пару лавчонок с ингредиентами для зелий. Вспомнив, что в практической магии она не сильна, Машка оставила идею сварить яд самой и решила пойти выпить чего-нибудь горячего.
Так она и брела по улице, смотря по сторонам в поисках знакомой вывески, пока ей на плечо не легла чья-то рука. Девушка аж подпрыгнула от неожиданности и, резко развернувшись, зажгла на руке шар огня, готовая к переговорам на высшем уровне.

Машка была настроена очень воинственно и была готова устроить шутнику самосожжение прямо здесь и сейчас, не отходя от кассы. Но, когда пламя на ее ладони осветило лицо коварного злоумышленника, девушка спокойно выдохнула и сжала ладонь, погасив пламя.
- Фух, маечник! Ты меня так до инфаркта доведешь, - пробормотала она.
Услышав, как Ваня ее назвал, девушка усмехнулась:
- Нет, к моему счастью и твоему несчастью, нет. Я Маша была, вроде как, когда последний раз проверяла, - испуг прошел, и Иванова снова себя ощущала в своей тарелке
– Какого лешего ты тут делаешь? Подрабатываешь скорой ветеринарной помощью, - прищурилась Машка, разглядывая Валялкина. – Или нет? – продолжила девушка, видя, что Ванька хранит молчание, предоставив ей самой предлагать варианты. И правильно делает, откровенно говоря, его причина посещения Лысой Горы не вызовет у девушки сочувствия и понимая. Хотя, с Ивановой молчать может быть не самая лучшая тактика, чего она не знает, до того догадается или придумает.
Внезапно девушка рассмеялась:
- Я поняла, что тебя сюда занесло! – кивнула она сквозь смех. – Ой, смешно, вы, светлые, иногда такие милые, - взгляд Ивановой упал на вывеску, висевшую над одной из дверей – она сразу же узнала кабак, в который и направлялась.
- Пойдем, добрый молодец, - потянула Машка Ваню к двери, - напою, накормлю, советом помогу, - гримасничая, девушка схватила Валялкина за рукав и втянула внутрь сего заведения.
Усевшись за стол около окна и получив кружку с дымящимся глинтвейном, Машка согрелась и подобрела.
- Ну, вещай добрый молодец, как жизнь молодая, - обратилась Иванова к Ване. У Валялкина был вид несколько ошарашенный, словно он только что свалился с пылесоса. Наверное, именно поэтому, он особо не сопротивлялся, когда Маша затащила его в трактир и заказала им глинтвейн. А чего сама Иванова прицепилась к светлому, было непонятно даже для нее самой. Может быть ей надоело бродить одной по Лысой Горе и плеваться ядом, а может быть, захотелось иметь конкретную жертву для изливания недовольства миром.

- Нормально, - вяло ответил маечник. – Холодно только.
Машка тяжело вздохнула и посмотрела на Валялкина сквозь легкий пар, поднимавшийся над кружкой с глинтвейном.
И почему светлые такие скучные? Такие правильные? Одно слово – светлые! – озадачилась Иванова. И, надо отдать ей должное, в данном конкретном случае, девушка в своем извечном цинизме была права. Спроси она у Темного, как у того дела, то получила бы пятиминутную речь, в которой были бы затронуты вопросы политики Магщества, влияния глобального потепления на цены на разрыв-траву и последних тибидохских сплетен. А тут что мы имеем? Нормально! Да как в нашем ненормальном мире у кого-нибудь дела могут быть нормально. Совершенно невозможно.
Нормально – это хорошо, - в конце концов, заключила Иванова. – «Нормально» - это залог стабильности современного общества, - и, чтобы тоже как-то поиметь отношение к стабильности, она отпила большой глоток из своей кружки.
А ты что здесь делаешь? ...тоже за подарками пришла?
Машка, как и многие темные, обладала счастливой способностью слышать только то, что ей хочется, а остальное ловко игнорировать, воспринимая это как помехи в радиоэфире.
Тоже? – переспросила девушка, - тоже!? – она основательно теперь прицепилась к этому неосторожно оброненному слову. – Ты значит, за подарками сюда пришел? Ну да, конечно, что же еще Светлому ветеринарному магу может понадобиться на Лысой Горе в середине февраля!
Вообще, ветеринарному магу может много чего понадобиться, и даже на Лысой Горе, и даже в середине февраля, но Иванова предпочла эту часть рассуждений благополучно опустить.
- А кому ты за подарками пришел? – хитро прищурилась Иванова. И тут же снова заговорила, - нет, не рассказывай, я и так знаю. Значит, это вряд ли Медузия, не факт, что Зубодериха, хмммм… кто же, кто же, - призадумалась девушка.
Знаю, - щелкнула она пальцами, от чего свеча на их столе вспыхнула и прогорела на половину, - упс… не хотела,… ага, это Гроттер! – и с чрезвычайно довольным видом Машка откинулась на спинку лавки, словно только что доказала теорему Ферма. На губах девушки застыла хитрая улыбка.
- Как мило! И почему это всяким, - она сделала неопределенный жест в воздухе, - достаются такие преданно-романтичные поклонники. Загадка Вселенной! – негромко проговорила она, хотя была уверена, что Валялкин слышал все до последнего слова.
- И что, ты ее прям так любишь? – большие глаза пристально посмотрели на Ваню, не давая никакого шанса уйти от ответа.

Да, люблю, выдавил из себя Валялкин.
Иванова плотоядно улыбнулась, предвкушая что-то захватывающее. Со светлыми всегда интересно откровенно говорить о чувствах. Разумеется, об их чувствах, а не о своих. Темный скорее откусит себе язык, чем так легко поведает дальнему приятелю свои мысли на тему большого и светлого. Хотя, далеко не все светлые тоже откровенны, но Ванька, видимо, сегодня был не в их числе.
Прекрасно! Ты ее любишь! Любовь – это хорошо, - одобрила Машка, сделав очередной глоток из кружки с глинтвейном.
- И ты, разумеется, знаешь, что ты не единственный, кто оценил великолепный внутренний мир Татьяны Гроттер? – уточнила Маша, «Конечно, великолепный внутренний мир! Снаружи-то она отличается разве что повышенной лохматостью и неряшливостью» - уточнила про себя девушка.
- Ах уж эти темные роковые юноши, дарящие черные розочки! – притворно восхитилась Иванова. – Это ли не слабость юных светлых волшебниц!
Несмотря на восторженный тон Машки, ее лицо выражало презрение. Этот загадочный «темный роковой юноша» лично ей был просто противен, и она искренне не понимала всех визгов восторга от его персоны. Он был слишком самоуверен и самолюбив. Нет, конечно, все понятно, некромаг это очень круто и жутко, и голову может снести от осознания собственной крутости. Но отсутствие головы еще никому не добавляло привлекательности, и общеизвестный персонаж в этом плане не был исключением. Странно только, что очень немногие из студенток видели в нем эту черту. Поэтому юноша и пользовался такой невероятной популярностью. А уж его таинственная влюбленность в Гроттер только добавляла азарта в чувства его поклонниц.

От Машкиного внимательного взгляда не скрылось то, что Валялкин судорожно вцепился в кружку. Так, что костяшки побелели.
- Хорошо, - ухмыльнулась она своим мыслям. – Только чего кружку-то мучить, лучше бы уже выпил, чесслово, - она пожала плечами и сделала еще один большой глоток из своей. По телу наконец разливалось приятное тепло, девушка чувствовала одновременно расслабленность тела и остроту ума. Она могла бы продолжать этот разговор с угрюмым светлым еще очень долго.
Ванька тем временем сверлил ее почти злым взглядом, таким, что не часто увидишь у светлого мага, а уж тем более у добродушного сторонника пацифизма и гринписа Вани Валялкина.
Что, тоже влюбилась в рокового некромага? Если пришла выбирать ему подарок, подари что-нибудь из замогильного ассортимента, венок "в добрый путь", например.
Иванова сначала замерла в удивлении то ли от того, что Ванька начал огрызаться, то ли от того, что ее заподозрили в нежных чувствах к Кусайтяпкину.
- Я? – недоуменно, совсем просто переспросила Маша. И тут же залилась резким, громким смехом, что даже кое-кто из магов за соседним столиком скосил взгляд на рыжеволосую ведьмочку, заходящуюся в хохоте.
- Венок «в добрый путь» - это просто высший класс, Ваняша!  - наконец смогла членораздельно изъясняться девушка.
Нет, ты знаешь, в Бейбарсова я не влюбилась. Честное пионерское. Самодовольные павлины меня, в отличие от твоей возлюбленной, никогда не привлекали, - продолжила Машка уже своим обычным тоном, только в глазах все еще плясали искорки смеха, словно солнечный зайчик по зеленому болоту.
- Его образ может сработать только на исключительно правильных девочек лет тринадцати-четырнадцати, которые ночью, перед сном, уткнувшись носом в подушку, мечтают о ком-то большом, сильном и страшном. Пинайкотиков прекрасно подходит под это описание. Плюс еще сложное детство – девочки любят жалеть потихоньку сильных и страшных мальчиков, - изобличая Глеба, Машка дирижировала кружкой, и на последней фразе белая рука с мелкими веснушками вдохновенно зависла в воздухе. Иванова посмотрела на кружку в своей руке, хмыкнула, и поставила ее обратно на стол.
- Как только такая в высшей степени разумная и взрослая девушка как Татьяна заинтересовалась героем нашего романа, даже я не понимаю, - сокрушенно призналась Иванова, с усмешкой следя за реакцией Валялкина, который, было видно, безумно хотел уже уйти от "мерзкой ведьмы", но тем не менее оставался, как приклеенный к стулу.

Маша, - Перебил девушку Валялкин, - К чему весь этот разговор, о Тане, о Бейбарсове? Ты ведь ее совсем не знаешь, она вовсе не увлекалась Бейдарсовым. Некромаг сам ей прохода не дает, как впрочем, и Гурий Пуппер.
Иванова наклонила голову на бок уже совершенно без усмешки разглядывая Валялкина.
Девушка немного помолчала и продолжила совершенно обычным голосом без всякого кривляния и трех ведер сарказма.
Знаешь, я могу тебе заявить со всей ответственностью, если девушка не хочет – действительно не хочет, а не только ради своей совести и общественного мнения – то ни один, даже самый стойкий, поклонник долго не продержится около нее.
Нужно только захотеть, - резюмировала Машка своим привычным, исполненным язвительности тоном.
- А пресветлой Татьяне очень приятно получать цветы от молодого человека, которого хотят все девушки современного магического мира от тринадцати до шестнадцати лет, - цинично продолжила темная. – Да она от него вообще едва ли не первые в своей жизни цветы получила. (Я про тебя ничего не говорю, поэтому и вставила «едва ли» - оцени мою толерантность.) Всем представительницам прекрасного пола, чтобы они там не говорили и не думали, приятно внимание, а веник роз – это овеществленное внимание, Ванечка.
Маша поднесла кружку ко рту и допила глинтвейн. Сейчас он ей показался неприятно горьким и крепким.
- Поехали дальше, - все еще морщась, снова заговорила Иванова. – Бейбарсов это вообще ж мечта! Тут можно и домогательствами наслаждаться, и жертву из себя корчить. Все тридцать три удовольствия в одном стакане. Раз – тебя любят, два – тебя жалеют, три – тебя еще и ревнуют. Центр Вселенной бледнеет от зависти.
Заметив негодование в глазах Валялкина Машка вздохнула и поспешила его опередить (хотя, она могла и не спешить, скорость речи девушки не оставляла Ване шанса вставить хоть слово).
- Нет, я не ревную. Нет, я не завидую. Нет, я ни в кого из них не влюблена. У меня просто обостренное чувство справедливости, - пока девушка это говорила, она шарила по карманам куртки и джинс, - …ага, вот! – Иванова достала помятую пачку сигарет и поцарапанную зажигалку.
Выудив одну сигарету из пачки, девушка крутанула колесико. Она всегда пользовалась только зажигалкой, несмотря на то, что была пиромагом, ей нравился сам процесс: с каким звуком высекается искорка, как зажигается и чуть дрожит огонек. Машка затянулась и щелкнула крышкой зажигалки.
- Будешь? – кивнула она на пачку. Это было сделано исключительно из вежливости. У светлых, как всем известно, ведь нет дурных привычек.

Машка слегка удивилась, когда Ванька тоже вытащил себе сигарету и ловко прикурил ее же зажигалкой.
- Какие-то они сильно больно внезапные, эти светлые, - хмыкнула Иванова, бросая окурок под стол за неимением пепельницы и, щелкнув зажигалкой, закуривая вторую сигарету.
И что же мне, по-твоему, надо делать Маша?
Машка выдохнула дым и сквозь белую пелену проницательно посмотрела на Валялкина.
- Во-первых, Ваня, не спрашивать совета у всяких там Ивановых Маш, - усмехнулась она. – А, во-вторых, не спрашивать совета вообще.
Бросить Гроттер? Вызвать Бейбарсова на дуэль? Или повесится от безысходности?
Иванова безразлично пожала плечами.
- Мы ведь оба знаем, что если ты вызовешь Бейбарсова на дуэль, то веревка тебе не понадобится.  Разве что белые тапочки и упомянутый тобою уже сегодня венок. Но вариант бросить Гроттер мне нравится. Правда, долго вы все равно по отдельности не продержитесь. Она тебя не отпустит просто так. Уж не знаю, чем руководствуясь – большой и светлой или тупо собсвтенническими чувствами – но не отпустит. Да и ты не уйдешь, потому что любишь и потому что это все готов терпеть хоть до скончания века. Разве я неправа?
Машка облокотилась на стол и запустила пальцы в густые волосы. Подушечки пальцев приятно холодили кожу головы.
- Твоя проблема, Валялкин, в том, что ты слишком хороший, - подытожила она, делая очередную глубокую затяжку и меланхолично выдыхая дым. У нее-то все было хорошо. Она ни в кого не была влюблена, а, следовательно, и достаточно разумна.